«Иду опять по направлению к фронту». Уроженец никифоровского села дважды бежал из нацистского концлагеря

«Пишу вечером, под гармошку…»

Как следует из донесения о потерях, которое хранится в Центральном архиве Министерства обороны, старший сержант Александр Пронин погиб 27 февраля 1943 года возле деревни Любомировская Калининской области. Ему был 21 год.

Село Александро-Редкино, где в 1922 году родился Александр Пронин, входило в состав Глазковского района. Сейчас это село Александровка Екатерининского сельсовета Никифоровского муниципального округа.

В семье крестьянина Николая Пронина росли три сына и три дочери. Александр был старшим из сыновей. Жили тяжело. Родители трудились в колхозе, который к процветающим не относился, заработка едва хватало на удовлетворение насущных потребностей. Однако дети старательно учились в школе и помогали родителям.

В 1940 году Александру исполнилось 18 лет, и в октябре его призвали в ряды Рабоче-Крестьянской Красной армии. На поезде новобранцев отправили в Москву, на разбивочный пункт, а оттуда — к месту службы.

Первое время домой писал он часто — каждые несколько дней. Письма его обычно начинались так: «Здравствуйте, мои дорогие родители — папа, мама, бабушка, многоуважаемые братья и сёстры Анюта, Петя, Костя, Люба, Маруся!» Постоянно беспокоился о родных — обеспечены ли они всем необходимым, не болеют ли.

На условия в армии Александр не жаловался. По его словам, кормили там хорошо, в первые же дни обеспечили новым, с иголочки, обмундированием — выдали гимнастёрку, диагоналевые брюки, бельё. Поначалу мешали обмотки с неудобными ботинками, но после двух недель службы их заменили на сапоги.

«Радиотелеграфист на танке»

Вскоре Александра Пронина зачислили в 27-й танковый полк 14-й дивизии, которая размещалась в Наро-Фоминске. Тогда же сообщили, что служить ему предстоит три года.

Поначалу новобранца донимала, по его словам, «надоедливость к строям». Однако вскоре строевая подготовка стала самой привычной и лёгкой частью службы. Для будущего танкиста пришло время осваивать материальную часть.

Командование обратило внимание на грамотного и способного бойца. Его назначили в штаб писарем, направили в полковую школу, чтобы со временем Александр смог стать младшим командиром. 30 декабря 1940 года он принял присягу. Сознательному красноармейцу стали поручать вести политическую работу с сослуживцами и гражданским населением.

По его словам, «несколько познакомился и позавидовал» жизни колхозников Московской области. «Живут очень уютно и культурно. Трудодень у них оценивается 35 рублей по госцене. Совершенно не думают об обеспечении кормом скота. О топке разговора не может быть — лес у каждого за огородом. Сейчас большинство колхозников работают в лесу, на колхозных лошадях, зарабатывая по 25-30 рублей на себя».

«Восторженные, полные боевых дел дни»

По мере того, как Александр осваивался на службе, письма от него стали приходить всё реже. Вскоре после того, как 22 июня 1941 года нацисты вторглись на территорию СССР, известия от него в тамбовское село перестали приходить совсем. Танкист пропал без вести.

В начале июля на территории западных областей России и в Белоруссии развернулось масштабное танковое сражение — одно из крупнейших в истории. После захвата врагом Минска советские войска попытались нанести контрудар в направлении города Лепель силами двух корпусов. Под местечком Сенно столкнулись две танковые армады. Эта битва стала кульминацией Витебского сражения.

Хотя военные историки насчитывают под Сенно до 1400 советских танков, однако современных на тот момент КВ-1 и Т-34 в двух корпусах имелось меньше сотни. Остальные — безнадёжно устаревшие машины с маломощными пушками и слабым бронированием. Вкупе с недостатком боевого опыта у многих командиров, перебоями со снабжением, слабой координацией с артиллерией, авиацией и другими родами войск это привело к тяжёлому поражению.

Тем не менее, в битве под Сенно и последующих событиях части РККА нанесли противнику существенный урон и замедлили наступление нацистов. Однако 14-я дивизия понесла очень большие потери, её части дважды попадали в окружение и были вынуждены выходить из него с боями.

Основные события битвы под Сенно разворачивались 6–9 июля 1941 года. Непосредственного участия в них Александр Пронин не принимал, вступил в бой только через неделю, но об этом стало известно спустя много месяцев. Следующее письмо от него родные получили лишь весной 1942 года, датировано оно 27 апреля. 

По словам Александра, боевые операции по выполнению этого задания предстояли в городе Велиже Смоленской области. К сожалению, других сведений родным он не сообщил: «Да вам и не обязательно вникать в подробности выполнения этого задания». А жаль!

В середине июля за Велиж шли тяжёлые бои. Подступы к городу защищали части 47 стрелкового корпуса, который к тому времени уже понёс большие потери. Костяк обороны составили 83-й пограничный отряд НКВД и комсомольский батальон местного ополчения.

Им удалось 13–14 июля остановить противника и нанести нацистам серьёзный урон, но и сами защитники понесли большие потери. В последующие дни Велиж оказался полностью в руках немцев.

Было бы очень интересно узнать, что именно делал в Велиже экипаж танка Александра Пронина (согласно семейным преданиям, он командовал танком БТ-7, но подтверждающих это писем или других свидетельств отыскать пока не удалось). Однако он сообщил лишь о последующих событиях:

«В лагере смерти, насилия и зверств»

Танкисты надеялись дойти до линии фронта, перейти её и вернуться в боевые ряды РККА. Поначалу им сопутствовала удача — они успешно продвигались по территории, занятой немцами.

Когда до позиций советских войск оставалось около 5 километров, обрадованные бойцы утратили бдительность и попали в плен. Танкистов отправили в один из концлагерей, в которых пленные тысячами гибли от голода, болезней и бесчеловечного обращения.

5 сентября он бежал из плена. Подробностей о том, как ему это удалось, кто помог укрыться от преследования и набраться сил, танкист не сообщил. Но как только он достаточно окреп, вновь направился к линии фронта. И снова неудача. Александр Пронин опять оказался в плену. 

В этом месте небольшой фрагмент письма утрачен. Но, по воспоминаниям родственников, Александр попал в лесу на минное поле, и ему перебило ногу вырванной взрывом мины берёзой.

Спасла танкиста местная жительница — прятала его от немцев и полицаев, делилась пищей, которая становилась всё более скудной по мере реализации нацистского «плана голода», и помогла вылечить ногу. Александру потребовалось больше месяца, прежде чем он смог встать на ноги и продолжить путь к своим.

«Туда я стремлюсь и этого добиваюсь»

Конец января, февраль он провёл в пути до формирующейся танковой части. Александра направили в Гороховецкие лагеря в Ивановской области, где комплектовались и обучались новые части. Всё это время его рассказ о пребывании в плену тщательно проверяли органы контрразведки.

Александр Пронин хотел скорее вернуться на фронт («туда я стремлюсь и этого добиваюсь»), но его долго не посылали. Возможности вновь установить связь с родными до завершения проверки тоже не давали. Ничего удивительного в этом нет — под видом бывших пленных нацисты постоянно засылали шпионов и диверсантов, приходилось сохранять бдительность.

Впрочем, танкист признавался, что и сам не желал посылать домой писем, пока не окажется на передовой. Ему было стыдно находиться в тылу, когда его товарищи сражались с врагом. Однако как только появилась возможность, «не выдержал своего слова» и написал родным.

Возможность вернуться на фронт ему вскоре представилась, и Александр продолжил сражаться с нацистами в составе 6-го Сталинского Сибирского стрелкового добровольческого корпуса в качестве командира отделения 3-го отдельного стрелкового батальона.

Восстановить подробности его дальнейшего боевого пути пока не удалось — пожелтевшие треугольники писем с фронта вместе с многочисленной роднёй разлетелись по всей стране. Известны лишь дата и место гибели, а также место захоронения — братская могила в деревне Липшани Локнянского района Псковской области (перезахоронен в 1944 году).